«Что мы только ни делали – все впустую, от него ничего не добиться!» – довольно типичная жалоба. Что за ней?
При всем том, что тяжесть аутизма может быть очень
разной, взаимодействие с подавляющим большинством детей все-таки
возможно. Когда оно не удается, мы слишком часто ищем причину в
особенностях состояния ребенка, но не в своих действиях и поведении.
Между тем дело часто и в нас. Родителям бывает очень трудно сделать
поправку на то, понял ли их ребенок и насколько. Они видят и болезненно
переживают его отличия от других, но им трудно представить себе, как он
воспринимает и понимает то, что они говорят и делают. Не только трудно,
но и больно.
Пятилетний мальчик испытывал непреодолимую страсть к
играм с водой. Он заливал ванную и кухню, мог играть с водой в унитазе
и, к ужасу родителей, даже пить из него. Он забирался в каждую лужу на
улице и порывался открыть все попадавшиеся на глаза краны. Пока эти игры
оставались в рамках, понимавшие их неизбежность родители относились к
ним терпимо. Беда была в том, что они не успевали уловить критическую
точку игры, за которой игра уже выходила за рамки. А когда это
случалась, следовало наказание. Реакция на него поражала и часто сердила
еще больше: он смеялся в ответ! Дело дошло до того, что, нагрешив
очередной раз, он бежал к матери и, точно повторяя обычные ее слова:
«Опять потоп! Горе ты мое луковое!», радостно хохотал. Родители не могли
понять, что творится.
Попробуем взглянуть на происходящее глазами самого
ребенка. Игры с водой ему очень нравятся, но как же трудно понять,
почему за них вдруг наказывают! Подчинить игры непонятным правилам
дозволенного и недозволенного он еще не может. Наказание приходится на
пик игры, когда удовольствие от нее максимально, и воспринимается как
продолжение игры, в которую включается и реакция родителей. Что, если
дать ему возможность играть, не вызывая недовольства? Ему стали
устраивать ежедневные получасовые купания в ванне, во время которых он
мог делать все, что ему угодно, а попытки выходящих за рамки игр вне
купания пресекались мягко, но решительно. Спустя несколько недель
проблем стало значительно меньше.
Четырехлетняя девочка очень любила рвать в мелкие
кусочки бумагу. Она ухитрялась добраться даже до книжных полок,
специально поднятых выше ее роста, изорвала случайно оставленные на
столе деньги, а о забытых взрослыми газетах и говорить не приходится.
Бабушка ничего не могла с ней поделать и лишь пугала девочку: «Вот
подожди – мама придет с работы и накажет!» Результатом стал панический
страх прихода матери – из всего происходившего девочка усвоила лишь то,
что за приходом матери следует наказание. Это и неудивительно, потому
что ей было не по силам связать наказание с тем, что происходило задолго
до прихода матери. Приход матери стал наказанием! Вместо одной
трудности – две! Выход был найден не сразу. Мы начали с того, что мать,
приходя домой, всегда имела с собой несколько листков бумаги. Девочка
могла рвать принесенные листки и даже получать дополнительные, если
клочки разорванных были собраны. Затем ей показали, как сметать клочки в
совок. Это занятие пришлось ей по душе – и она стала участвовать в
уборке квартиры. Страх перед приходом мамы постепенно исчез. Бумагу
девочка продолжала рвать, но много меньше и реже. Аутичность мешает обычными способами (спросить,
уточнить) убедиться в том, что ребенок нас понял, что мы понимаем его
поведение, а не просто оцениваем его удобность или неудобность для нас.
Любой ребенок теряется, если действия взрослых непонятны или
противоречивы. Если за одно и то же раз поцелуют, а другой накажут, он
оказывается в ситуации «черный, белый – не бери, да и нет – не говори».
Приходится, особенно поначалу, напоминать себе, что
ребенок не злонамерен, а просто не может, не умеет иначе и у него есть
свои переживания и мотивы, отнюдь не направленные на то, чтобы сделать
плохо или насолить нам. В его поступках и поведении есть какие-то пока
скрытые от нас смысл и значение. Проникая в них, мы лучше понимаем, что
ему мешает вести себя более подходящим образом и, стало быть, помогать
ему. Ну а если все же не понимаем? В любом случае лучше действовать,
исходя из того, что каждый поступок ребенку для чего-то нужен, что-то
дает ему и несет в себе какой-то важный для него смысл, пусть и
непонятный для нас. Обращаясь к нему, мы принимаем реальность такой,
какая она есть, и можем пробовать быть понятнее. Форма и содержание
общения еще далеки от идеала, но это уже общение. |