Раннее детство — «золотое время» для эмоциональной жизни человека.

Роль эмоциональной сферы для здоровой и счастливой жизни в последнее время признается очень важной. К изучению этой сферы жизни ученые-психологи приступили еще в начале 1920-х годов, чуть-чуть успели коснуться в 1960—1970-е годы и, наконец, более основательно в середине 1990-х годов, когда стало очевидно, что в жизни успешнее не те люди, у которых высокий интеллект, а те, у кого высокий «эмоциональный» интеллект, когда со всей очевид­ностью жизнь потребовала от человека психологической гибкости. И выяснилось, что эмоциональный мир тоже требует внимания, воспитания, и не меньше, чем воспитание ума.

Ребенок — прежде всего существо чувствующее, а потом Мысля­щее. Нас заражает детский смех своей искренностью и радостностью. Мы любим делать детям подарки, потому что их восторг неподделен и ярок. Горькие детские слезы никого не оставляют равнодушным. Дети не знают продолжительных радостей или горестей, но зато от­даются им всей полнотой своего существа. Но эта власть момента, создавая эмоциональную подвижность в детской душе, делает ребен­ка психологически уязвимым, беззащитным. Взрослые, переживая самые тяжелые чувства, одновременно имеют в душе много других чувств: жизнь широкая, разнообразная, привязывает к себе бесчис­ленными мелкими радостями. Дитя может забыть свое горе, но пока оно его переживает, оно для него глубоко, безвыходно, бездонно.

В развитии эмоциональной жизни ребенка огромное значение имеет свобода выражения чувств. Застенчивость часто является ито­гом горького социального опыта, она всегда вносит напряжение в душу ребенка, задерживает естественное выражение чувств. Ребенку необходима свобода в телесном выражении чувства. Все, что стесня­ет, останавливает дитя в этом направлении, тяжело сказывается на его эмоциональной сфере.

Мы нередко наблюдаем и испытываем на себе гнев малыша. У детей этого возраста формируется чувство мести (что можно рас­сматривать как активную форму выражения гнева для ребенка и это относительно здоровее, чем пассивная форма, когда гнев «душит»). Задача взрослого — научить ребенка проявлять гнев в таких формах, которые были бы безопасны для него и для окружающих, научить понимать эту эмоцию, распознавать ее. Отождествление гнева и зло­бы, столь частое у взрослых, детям не присуще! Можно даже утвер­ждать, что появление злобы у детей есть верный симптом тяжелой наследственности или скверных условий жизни ребенка.

Детская жестокость. Ребенок вовсе не равнодушен к чужим стра­даниям, если только он видит перед собой страдание. Нередко, «му­чая» животное, дитя не жестоко, психология ребенка здесь более сложна. Фактор нечувствительности объясняется игрой: то, что эти маленькие существа пищат, оказывают сопротивление, барахтают­ся, только повышает удовольствие игры. Дети играют с животны­ми, с людьми, наслаждаясь не мучениями, а сопротивлением, от­сутствием той безответности, которая делает часто безвкусной игру с вещами. Дитя вообще еще очень мало думает о внутреннем мире другого. Родители часто упрекают детей в равнодушии к ним, в нечутком и «черством» отношении. Так, дети могут беззаботно и весело играть в дни болезней, горя. Ребенок действительно живет для себя, если же он вберет взрослое горе в свою душу, то может не справиться с этой нагрузкой. Перед взрослым стоит сложная задача: не опекать ребенка чрезмерно от печальных эмоций, но и внутрен­ний мир другого объяснить так, чтобы не создать непосильной на­грузки для детской психики.

Упрямство — это упорное отстаивание своей воли, нежелание склониться ни перед просьбой, ни перед наказанием. Это предваре­ние сильного характера.

Чувство своей силы и чувство своей слабости — таковы две полярные формы самочувствия, развивающиеся очень рано. Одно связано с творческой активностью, с пробами свободного проявле­ния своей личности, а другое — с отказом от своей воли, с приспо­соблением к другим и подчинение им.

Взрослые нередко говорят ребенку, желая вызвать известную чувствительность к чужому мнению: стыдись, как тебе не стыдно! Смысл психологической установки, определяемой как «стыд», зак­лючается в мучительном и тягостном сознавании того, что личность наша «недостойна», не стоит на должной высоте. Родителям важно узнать, что социальная форма стыда, односторонне развитая в дет­ской душе, очень замедляет развитие индивидуального стыда. «Стыд есть функция в нас целомудрия, духовной целостности» (В. Соло­вьев), и острие этого чувства направлено на нашу личность, а не на то или иное «дело». Объекты стыда меняются, но самое чувство остается. Стыд всегда предполагает раздвоение в нас: есть то, чего мы стыдимся, и есть способность оценивать это «падение».

Ребенок не относится к миру пассивно, он ищет в нем смысл («А почему?», «А зачем?», «А что это?»). «Ребенок живет настоящей ду­ховной жизнью, ибо в чем же ярче может сказаться духовная жизнь, как не в искании смысла?» (В. Зеньковский). Это искание у ребенка связано больше с задачами эмоциональными, чем рассудочными. По­знавательная сфера ребенка развивается из эмоционального мира.

Если в общении детей и родителей много запретов и наказаний, ребенок может почувствовать, что к нему становятся невнимательны, что общаются с ним только тогда, когда он сделает что-нибудь неверно. В этом случае ребенок будет обязательно стараться делать все вопреки запретам.

Самостоятельное поведение ребенка не всегда удобно для взрос­лых. Однако несамостоятельное поведение оборачивается в дальней­шем зависимостью от множества обстоятельств, настроения окру­жения и своего собственного, ежедневной текучки. Независимость и «само-стояние» есть возможность позиции «на том стою». Несамо­стоятельный ребенок не умеет принимать помощь окружающих, а если и принимает ее, то не с позиции сотрудничества, а как ижди­венец. Самостоятельность — мера независимости человека и от вли­яния природных сил, и от влияния требований мира социального, которому иногда тоже полезно противостоять.

Эмоциональный мир ребенка требует бережности и постоянного педагогического труда от родителей и воспитателей.